В интервью «Российской газете» он также рассказал о приватизации, налоговом маневре, конкурирующих экономических программах. А еще — об отмирании государства. Прогноз Карла Маркса, по его словам, сбудется совсем скоро.

Владимир Александрович, власти «приглушили» дискуссию по повышению пенсионного возраста. Значит, от этой идеи решено отказаться?

Владимир Мау: Вопрос в том, какую задачу это решает. Если чисто фискальную, то это достаточно бессмысленно.

Проще внутри бюджета чего-нибудь перебросить на Пенсионный фонд или, скажем, вернуться к модели Стабилизационного фонда и направить его на обслуживание пенсионных обязательств. Есть много фискальных решений без повышения пенсионного возраста.

Проблема не в том, чтобы закрыть дыру в Пенсионном фонде, а чтобы госпенсии стали более адресными и более значимыми. Поэтому, скорее всего, пенсионный возраст следует повышать.

Для этого, на мой взгляд, есть два разумных аргумента.

Первый — позволит сконцентрировать деньги у тех, кому они нужны более всего, то есть у людей старших пенсионных возрастов.

И второй — так можно решить проблему падения вклада трудовых ресурсов в ВВП.

Повышение пенсионного возраста до 65 лет увеличит численность людей трудоспособного возраста на 9 миллионов. Это примерно население Швеции. С точки зрения экономического роста, согласитесь, вещь достаточно полезная.

На это есть возражения, что будущей экономике труд не очень будет нужен.

Владимир Мау: Эти разговоры идут регулярно более 200 лет.

Пока такого рода прогнозы не оправдывались. А вот возможен ли современный экономический рост без роста численности населения — этого история пока не знает.

Владимир Мау: Прежде всего цифровизация — это не проблема выбора. Это тренд, и бессмысленно рассуждать, нужно нам это или нет, все равно это будет. Она несет определенные риски с точки зрения краткосрочных проблем экономического роста, поскольку люди, ожидая фундаментальных сдвигов на рынке труда, предпочитают сберегать, а не тратить. Правда, это, скорее, проблема стран с дефляционными рисками, Европы и США. Люди перестают тратить, просто не понимая, что с ними будет через пять лет, и низкая инфляция это позволяет.

Но вообще прогресс всегда связан с рисками. Например, Мальтус считал, что технологический прогресс приведет к тому, что людей будет нечем кормить, Маркс — что он приведет к всеобщей безработице и обнищанию. Вы теперь говорите, что люди лишатся работы. Но речь идет не об обнищании, а о возможности обеспечивать благосостояние при меньших затратах рабочего времени. Тогда люди смогут больше инвестировать в себя, в свое образование, здоровье, творческое развитие, это тоже неплохо. В конце концов, тот же Маркс предполагал, что богатство общества будет определяться не рабочим, а свободным временем.

Вы знакомы со всеми тремя конкурирующими программами развития экономики — Столыпинского клуба, Центра стратегических разработок, минэкономразвития. Предполагается, что в итоге будет некий синтез. А насколько они между собой совместимы?

Владимир Мау: Если не считать предложений Столыпинского клуба скопировать рецепты американских и европейских денежных властей, совершенно неуместных в нашей ситуации, то в остальном, в части институциональных и структурных реформ, программы вполне взаимодополняемы.

Есть ощущение, что экономический рост в ближайшее десятилетие будет достигаться ценой благосостояния людей. А зачем он тогда нужен?

Владимир Мау: Это в принципе невозможно. Экономический рост практически всегда сопровождается ростом благосостояния. Хотя бы потому, что спрос населения является важнейшим источником роста. Не может экономика устойчиво расти за счет реальных доходов людей. Точнее, это возможно в течение пары лет, как было в 1987-1988 годах, когда инвестиционный маневр привел к ускорению роста, за которым последовал 10-летний спад. У нас в последние три года ситуация была похожа на 1986 год, но правительство нашло адекватные решения, избежав популистских маневров, которые только формально повышают темпы роста. Рост ВВП ради него самого никому не нужен, это лишь некий косвенный показатель. Более того, как показывает опыт Японии, экономика может формально стоять на месте, а благосостояние расти. Экономический рост нужен и уместен только тогда, когда он отражает рост благосостояния.